om1.ru
«Отец открыл пасть льву, а я туда голову засунул». Дрессировщик омского цирка Хамада Кута – о работе с хищниками Корреспондент портала Om1.ru пообщался с продолжателем известной династии дрессировщиков в шестом поколении Хамадой Кута.

«Отец открыл пасть льву, а я туда голову засунул». Дрессировщик омского цирка Хамада Кута – о работе с хищниками

Корреспондент портала Om1.ru пообщался с продолжателем известной династии дрессировщиков в шестом поколении Хамадой Кута.

Египетский дрессировщик, который с младенчества живёт вместе со львами и тиграми, приехал в Омск. Мы взяли у него интервью и узнали о его жизни, львах и 169-летней династии семьи.

— Сейчас такое время, когда к животными надо максимально гуманно относиться. Какие у вас методики дрессуры?

 — Методика дрессуры отличается у каждого дрессировщика. Но ты доверяешь людям и их работе, если они профессионалы. Например, как Аскольд и Эдгар Запашные или Багдасаровы. Люди с династией. Есть те, кто просто заходили в цирк без династии.

Да, они молоды, у них может получиться, но методы дрессировки у них чуть-чуть другие. Потому что дрессура — это искусство, а не просто, как многие думают, кинул кусок мясо и животное пошло на него. Например, когда дрессируешь хищника, нужно, чтобы он сидел на задних лапах и поднимались передние. В дрессуре обязательно, чтобы обе лапы поднимались вверх. Но многие дрессировщики этого не знают, к сожалению. Да и зрители этого не понимают, это тонкости дрессуры.

Обязательная часть дрессуры — психология. Ты должен понять, когда у него есть настроение и он хочет что-то делать.

Я сначала каждого из них проверял, что он может делать, на что способен. У одного, например, не получается поднять одну лапу вверх, а я не могу его заставлять. Как его заставлять? Вы представляете, зверь массой 250 килограммов, как его заставлять что-то делать, если он не хочет? Или прыжок между тумб. Поэтому надо определить [кто из них что может — прим. ред.], это как в футболе, голкипер уже знает, кто может нанести удар.

— Как вы относитесь к животным: как к работникам, как к детям или как к коллегам?

 — Вне работы они для меня как дети. А в работе они для меня партнёры, артисты. Потому что для зрителей я сам никто. Зрители заходят и не смотрят на меня, они смотрят на хищников: что они умеют, что они делают. Поэтому они звезды, а не я. Я как тренер в футболе, просто тренирую и показываю, как и что можно делать. А потом они дальше сами работают.

— Вы сказали, что дрессура — это накопленная опытом техника. Вашей династии уже 169 лет. Интересна история вашего предка, который занимался лесной промышленностью и потом решил привести в Египет цирк.

 — Все арабские страны до этого даже не знали, что такое цирк. Египет всегда был открыт для нового, потому что Египет — это центр арабского мира. У нас люди не ходят в парандже, как все думают. У нас «Голливуд» арабского мира, кто хочет стать знаменитостью, приезжает к нам в Египет. И оттуда всё начинается. Это как «Болливуд» в Индии, как «Голливуд» в Америке.

— Откуда возникла такая идея?

 — Это было случайно. Мой предок занимался торговлей леса, потому что в Египте его очень мало. Дерево само, которое растёт у нас, не подходит для изготовления мебели. А где находится нужное дерево? В Азии, в Европе. Там влажность, дождь и дерево другое. Он привозил из Болгарии, России и Турции.

А в цирк он зашёл в России случайно. Это было давно, когда был просто шатёр, не было стационарных цирков. Моему предку понравилось, и он попросил научить детей, потому что в Египте не было такого. Их учили акробатическому и силовому жанрам. Они работали почти пять лет, потом уехали в Россию, а после приехали обратно.

И когда артисты возвращались второй раз, им предложили сделать большой тур, гастроли по всем арабским странам. Мой предок сделал большой тур и потом спросил, продают ли они свой цирк. Они согласились, но без животных. Тогда он попросил научить его детей дрессуре.

— Вы тоже ездили в туры по многим континентам. Расскажите о специфике аудитории, отличаются ли люди?

 — Чуть-чуть отличается вкус. Но мне нравится работать именно в России, потому здесь люди не очень отличаются от наших народов. Мне нравится здесь, потому что это не Европа. В Европе нет уважения к старшим, нет уважения друг к другу. Там каждый сам по себе, у каждого своя правда. А в России всё до сих пор сохранено.

Мне нравится, что здесь есть старшие, которых уважают, которым помогают, это очень приятно. А в плане представления: в России, например, больше нравятся тигры, а у нас больше нравятся львы. Здесь в культуре почитается тигр, а у нас — лев. Поэтому у нас выступления смешанные — со львами и тигром. Пока одним, но есть малыши, которые только начинают, репетируют. Поэтому всегда работаем в микс, чтобы никого не обидеть.

— Вы с двух лет в цирке. Расскажите о ваших первых шагах в дрессировке.

 — Вообще, в цирке есть фраза «родился в опилках», это не только в России. Цирковой язык — международный. Все шутки, анекдоты, одинаковые во всём цирковом мире, потому что мы одна большая семья. Я родился в гримёрке цирка. У моей мамы начались роды, а папа был на представлении. Он сказал, что быстро отработает и заберёт её в больницу. Вышел с представления, я лежу на полу и мама рядом сидит. Потом уже отвезли в больницу.

А потом, через некоторое время, я впервые оказался на манеже, потому что произошла катастрофа. Тигр со львом подрались в детстве и ждали момента, шесть лет. Папа проходил между ними, в ковре была дырка. Он споткнулся и упал, отпустив их. Тигр со львом решили защитить отца, в итоге порвали его и других животных. Он пострадал очень сильно. Операция проходила шесть часов. Слава Богу, ничего глубокого не было, но получилось очень много шрамов.

Это было в городе Александрия перед Новым годом. Я был маленький, два года. Это был государственный цирк, и билеты были проданы на неделю вперёд. Каждый день должно было проходить по три представления. И мой отец не знал, что делать. Люди же приходят в цирк, чтобы посмотреть представление. В газетах об этом инциденте уже было написано, и от этого поднялся сильный ажиотаж. Все хотели знать, что случилось.

Одна рука у отца почти не двигалась. Хоть я был очень маленький, но помню именно этот день, для меня это было как игра. У нас дома вместо куклы и машины всегда был маленький львёнок или тигрёнок. Отец взял меня на руки и сказал: «Хамада, давай так, как мы играем дома!». Был у него один ручной лев. Отец открывал ему пасть, а я мог туда голову засунуть.

Зрители были в шоке, они такого никогда не видели. Потом он посадил меня на льва. У него было настолько много шрамов, что она даже не мог двигать тумбы, поэтому он мог делать только два-три трюка и всё. И конечно, зрители аплодировали, это было невероятно. А для меня это было как игра. Моя карьера началась именно с того момента.

— Когда начали заниматься именно дрессурой?

 — Я начал заниматься один. У меня было восемь хищников в семь лет. А репетировал вместе с папой. Он их научил, а я просто работал с ними. Сам дрессировать начал в 14 лет. Сейчас мне 35, я дрессировал 65 голов, это только львы и тигры, кроме слонов, медведей, лошадей, птиц, собак и кошек.

К слову, многих животных я дрессировал просто потому, что было интересно. Дрессировать — это самый долгий, сложный и терпеливый период. В 14 лет я начал гастролировать по всем арабским странам. У меня была мечта, что я буду первым египетским дрессировщиком, работающим в Европе и по всему миру. До меня никого не было.

— Никогда не задумывались над тем, ваша ли это профессия?

 — Я не представляю себя в чём-то другом, потому что это в крови. Талант даёт человеку Бог, этому невозможно научить. Например, мой сын — это седьмое поколение. У меня дочь и сын: Злата, ей 10 лет, и сын Лев, ему три года. Его тянет к животным, потому что у него это в крови. Я ему не говорил, мол, смотри какой маленький львёнок. Ему было несколько недель, я брал его с собой в вольер ко львам, чтобы они его понюхали. Он даже не испугался. Руками гладил. Другой профессией я не владею. Я учился в консерватории полтора года, не подошло. Честно скажу, учился очень плохо.

Я окончил театральное, я режиссёр. Пробовал, не получилось. Даже во время пандемии, когда всё было плохо, я с животными остался в Казахстане, в деревне. Там работал прокатчик, он сказал: «Форс-мажор, я не могу тебе ничем помочь». И я больше не хочу работать в Казахстане. Потому что помогали там только жители, которым я очень благодарен. А руководство, цирки, депутаты, чиновники — ноль эмоций. Я подошёл к ним и попросил помощи, они мне ответили: «Когда они умрут, мы поможем их похоронить». Я был в шоке.

И когда так случилось, я задумался над тем, чем зарабатывать. Оказывается, я ничего не умею вообще. Слава Богу, что руки у меня растут из того места, и я начал заниматься сваркой. Ковка, ворота, автоприцепы, потому что это связано с моей работой, когда ломаются клетки или тумбы, я сам всё это могу починить. Только это меня спасло.

— Почему именно нубийские львы?

 — Нубийские львы — это то же, что и берберийские, лишь немного другие. Папа давно думал сделать питомник, потому что, когда животные уходят на пенсию, каждый дрессировщик отдаёт их, например, в зоопарк и берёт маленького. А папе было обидно за партнёра, который работал с ним всю жизнь. Без него он бы не зарабатывал так. И я не могу их просто куда-нибудь в другое место отдать, я не знаю, как там с ним будут обращаться. Это звезда, ему даже грубые слова нельзя сказать.

И он открыл питомник, случайно, ради любви к животным. А потом узнал, что в Англии есть организация, которая занимается охраной краснокнижных животных. Там узнали, что эти животные занесены в Красную книгу, и сказали: «Мы будем поддерживать вас, потому что вы их защищаете». Отец сказал, что держит этих животных не потому, что это редкая порода, а потому что это его дети. И теперь этот питомник расширяется, у него уже много голов. Мой папа здоров, он всё ещё работает, и сестра моя тоже работает. У нее уже есть тигрята, смешанные группы, она ещё так красиво с ними работает, так нежно, по-женски.

Нубийские львы самые крупные по размеру. Грива у них чуть-чуть поменьше, чем у берберийских. Потому что жили они рядом с Нилом, а там температура комфортная, поэтому большая грива им не нужна. Она у них растет, если сильно холодно, как и у собак. В работе они очень вредные, не быстро поддаются дрессуре. Они очень похожи по характеру на тигров. А тигры, как кошки домашние, всегда вредничают. Хищнику никогда ничего не нравится, он подходит только тогда, когда есть еда. А мне нравится такая дрессура, потому что я до сих пор учусь. Я влюбился именно в эту породу животных и не могу уже с другими работать, потому что я чувствую, что это легче. У меня есть львица и тигрица, они находятся у моего друга в питомнике. Они рожают. Дай Бог скоро родит. Я использую именно этот вид. Ещё я большой, у меня рост 180 см, а я вешу 105 килограммов, спортсмен.

Вы представляете, берберийские львы будут выглядеть рядом со мной как кошки, нубийские побольше, они хотя бы выше меня. Да, это большой хищник. Кстати, я дрессировал всех хищников, но выбрал именно львов и тигров, потому что они крупные. Когда я, например, открываю пасть и сую туда голову, я выгляжу меньше его.

— У вас в представлениях участвуют только львы, почему?

 — Это сложнее, чем со львицами работать. Со львами тяжелее, потому что они живут постоянно в прайдах и любят давать команды, как и люди. И когда начинается драка, это всё. У меня очень много ранений, тело как карта. Я весь в татуировках, потому что я закрываю мои шрамы, чтобы дети не смотрели на них, это будет некрасиво. Когда львы начинают драться, они никого не знают. Они забывают меня, что я их в детстве нянчил. Для льва главное — добиться, чтобы он стал главным. Поэтому с ними сложно. Ну и по размеру они по больше, львица и тигрица выглядит меньше.

Мои животные всё понимают и всё знают: когда у них репетиция, когда они будут кушать, что сейчас они будут работать. Знают музыку, знают, в какой момент номера им нужно что-то сделать. Но бывают такие вредины, которые знают, что должны, но не хотят. И еще они прекрасно понимают, что есть зрители и аплодисменты, они знают, что они звезды.

— Расскажите об инструментах дрессировщика, что вы используете?

 — Дрессировщик использует мозги и язык.

— Кстати, по поводу языка, на каком вы общаетесь со львами?

 — Они понимают арабский, английский, русский. Потому что со мной работают русские ассистенты. По-английски иногда бывает прикалываюсь что-то. А матерюсь я на них на египетском, чтоб никто не понимал.

— Как происходит их транспортировка?

 — Мы перевозим их в больших фурах. Если холодно, используем обогреватели. Если жарко, должны быть окна. Грузим их, им все равно: они у меня летали на самолете, на пароме плавали, в поезде, в фурах. Это их самый лучший момент, их укачивает и они спят, они это просто обожают. У меня очень много видео в соцсетях, как они лежат и спят. Я тоже, когда укачивает, сразу хочу спать.

Они привыкли, что они не из дикой природы. Ведь эти хищники у нас уже 169 лет. Их на воле нет, они там умрут. К примеру, у меня здесь животное ест шесть раз в неделю, а на воле — один раз в месяц. Сравните, как они выглядят у нас в цирке и на воле. В природе они зачастую со шрамами, хромые. Потому что там за ними некому ухаживать. У меня, только он кашленёт, сразу: «Что с ним? Давайте вызовем врача! Дайте ему лекарства!». А в природе их уже нет.

Всё, что показывают о них по телевизору, — это записи, причём десятилетней давности. В природе они исчезают, у них нет еды. Здесь, в цирке, они как в 7-звездночном отеле. Много людей работают с ними, чистят, убирают. И еще. Если бы я думал только о заработке, я бы не занимался цирком. У меня есть свой бизнес. А цирк — это болезнь. Кто в него попадает, тот отсюда уже не выйдет. Поэтому мы с хищниками так и работаем поколениями, это наши дети, без них я не представляю свою жизнь.

— Есть такая статистика, что в дикой природе львы живут меньше.

 — В природе происходит так. Хищник нашел, например, кролика. Да, хорошо, но потом-то ему нужно дальше искать. Большинство умирают в период между летом и зимой, потому что животных меньше в это время, воды нет. Есть и зебры, и буйволы, и другие крупные животные. Но, скажем, у льва уже нет сил, чтобы охотиться, потому что он долго ничего не ел. Начинается слабость, падает иммунитет, и он умрет на 6-7-м году жизни.

А те, которые живут у нас в цирке, доживают до 23-25 лет, бывает и до 30. Они кушают каждый день по шесть килограммов мяса. Это и говядина, и конина, и курица. Форель берём без костей. Плюс рыбий жир добавляем, витамины, петрушка, морковка и обязательно один день они должны быть голодными. Потому что в рационе в основном у них сырое мясо, оно не так быстро переваривается. В этот «голодный» день они получают молоко и яйца, чтобы всё почистить. Летом они меньше кушают, потому что жарко. Вы видели, какие они жирные, большие и красивые. Вот так в цирке они живут. И это касается не только львов и тигров, у нас все животные так живут.

Подписывайтесь на нас в Instagram.

Фото: Омский Государственный Цирк
Хочешь чаще читать новости Om1.ru? Нажми "Добавить в избранные источники Дзен.Новостей".
Нашли опечатку? Выделите ее и нажмите Ctrl+Enter