В «Стриме» вы играете такого классического для многих бывших школьников трудовика — который запирается в каморке, чтобы выпить. А чем вас зацепил такой герой?
Тем, что он неоднозначен. Я уверен, что зритель будет смотреть первые серии и скажет: «О, да тут всё ясно». Но на самом деле персонаж гораздо глубже, чем кажется, и я надеюсь, что смог это показать. Есть такая распространённая история в нашей жизни, когда в детстве или в юности человек о чём-то мечтал, хотел куда-то двигаться, но потом из-за обстоятельств потух и пошёл по наклонной. Но вдруг происходит что-то, что заставляет его пересмотреть жизнь… И он либо меняется, либо живёт как раньше. Вот у моего героя случился такой внутренний надлом.
Но, в любом случае, мне было безумно интересно и приятно работать на этом проекте. Большое спасибо режиссёру Рустаму Ильясову. У него появлялось огромное количество различных задумок. Я имею в виду решения не только внутри написанного текста, но и дополнительный материал, который мы снимали, не понимая, войдёт ли он потом в сериал.
Для меня как для человека глубоко любящего творческий процесс это очень ценно. Я постоянно ощущал, что мы творим, придумываем, создаём новое, а не просто идём по заданной схеме. Мы пытались сделать что-то неординарное.
Сериал частично снят от первого лица. А вам самому нравится такой формат? Много ли картин, созданных подобным образом, вы видели?
Я смотрел «Офис» и «Американскую семейку». В этом жанре есть своя эстетика и притягательность, поскольку ты разрушаешь четвёртую стену и делаешь зрителя партнёром. Хотя это тоже надо правильно делать — непринуждённо, не нарочито, а как бы мимоходом.
Чтобы зритель стал участником процесса?
Да, но всё же не полноценным. Будто я привёл человека на съёмочную площадку, посадил за камеру, и когда вижу, что аппаратура не снимает, — делаю ему так взглядом, при этом не жду, чтобы он мне ответил. Это очень обогащает историю. Хотя есть и сложности: приходилось играть не с партнёром, а с камерой, причём оператор надевал шлем. Но всё равно это любопытно.
Одна из главных тем сериала — школьный буллинг. Почему, на ваш взгляд, об этом так важно говорить сейчас?
Я считаю, что об этом никогда нельзя забывать. И раньше тоже снимали прекрасные фильмы — «Чучело» или «Доживём до понедельника», например. Мы должны объяснять детям, что такое хорошо, а что такое плохо, в том числе что издеваться над слабыми нельзя. И что какая-то шутка может быть очень болезненной для другого человека. Если вдруг благодаря нашему проекту хоть один ребёнок об этом задумается, я буду очень рад.
Ещё одна из тем сериала — «большой брат» и то, как люди меняются, когда их снимает камера. Не хотелось ли вам когда-нибудь прибегнуть к методу героя сериала в реальной жизни — побороться за справедливость, например, сняв, как кто-то неправильно паркуется?
Нет, никогда не был общественником. Мне кажется, что просто есть такой тип людей, которые активны в социальной сфере. Я многое способен отстаивать в своей вотчине: когда идёт творческий процесс, могу сутками сидеть, разбирать материал, спорить, приходить к новым решениям, отказываться от них.
У вас актёрская семья: отец и брат тоже в этой профессии. Был ли у вас хоть один шанс не пойти по их дороге?
Изначально у меня были подобные запросы, я пытался заниматься чем-то другим, уйти с этой дороги. Достаточно долго я задавался вопросом: «А мой ли это выбор? Или обстоятельств, в которых я вырос?». Потребовалось немало времени, чтобы понять, что всё же мой.
В какой-то степени я всегда завидовал людям, которые начинали с нуля и становились первыми представителями профессии в семье. Их оценивают самих, без привязки к кому-то другому. А я всегда воспринимался как сын и как младший брат. Это тоже определённый момент, который надо прожить. Одновременно и другой уровень ответственности. Поэтому у меня случались очень большие разочарования в себе, когда что-то не получалось.
Но всё сложилось так, как сложилось. Я очень люблю работу и трепетно к ней отношусь. Всегда и сам стараюсь быть полезным — что-то свое привнести в проект, но при этом слышать режиссёра и всех остальных. Как я уже сказал, в кино нет ненужного цеха.
Известно, что карьера вашего отца, Фёдора Добронравова, складывалась не сразу. В начале 90-х в России как такого кинопроизводства и проката не было. Неужели сложности, с которыми он сталкивался, не повлияли на ваш выбор профессии?
Во-первых, для меня не существовало сложных 90-х. Я находился в том возрасте, когда было не с чем сравнивать. При этом мои родители сделали всё, чтобы у меня было счастливое детство, за что я им очень благодарен.
А во-вторых, я с ранних лет видел, как всё это делается, имею в виду театр. Мне безумно нравился процесс. В тот момент ты совершенно не думаешь о финансовой составляющей, она приходит уже позже. Вначале же всегда есть порыв.
Вы родились в Воронеже, но переехали с семьёй в Москву, когда вам был год. Возвращались ли вы с тех пор в этот город?
Да, был там либо проездом в Таганрог либо на гастролях. Какие-то вспышки в голове появляются с картинками того общежития, где мы жили. Но это очень далёкие воспоминания.
Вы начали сниматься в кино в 12 лет и вскоре попали к Звягинцеву в «Возвращение». Насколько после такого громкого успеха на раннем этапе было сложно продолжать кинокарьеру?
На самом деле я начал сниматься раньше — в девять. А «Возвращение» вышло, когда мне было двенадцать лет.
Какая-то часть сознания думала после премьеры: всё, теперь только такие проекты. А потом случились переживания и моменты застоя. Но всё равно я рад, что, так или иначе, прихожу к пониманию того, как надо, а как нет. Считаю, что любую роль можно сделать хорошо, а если я соглашаюсь на проект, то вижу какой-то потенциал.
В интервью в Венеции газете Corriere della Sera на вопрос о будущем вы ответили, что больше всего хотите оставаться собой. Удаётся?
Ох, это огромная дорога длиною в жизнь, и нужно ежедневно сверять часы с самим собой. Когда я давал то интервью, был сильно младше, жизнь казалась более идеализированной и намного проще. А сейчас я понимаю, что она парадоксальная, каждый день ты сталкиваешься с чем-то, когда под влиянием эмоций можешь поступить так, как не хотел бы поступать никогда. Другое дело, что с собой нужно оставаться честным, и если не прав — исправлять ошибки. Я очень стараюсь, но не знаю, получается у меня или нет.
Давайте всё же вернемся из прошлого в настоящее. Многие западные прокатчики и стриминги ушли с российского рынка. Вы не так давно высказали предположение, что это может дать толчок к развитию отечественного кино. На ваш взгляд, как обстоит ситуация сейчас?
Я это сказал всего пару месяцев назад. Прошло слишком мало времени, чтобы судить. Дай бог, мы с вами об этом сможем лет через десять поговорить: начало ли что-то двигаться в правильном направлении или нет. Кино — это очень тяжёлый, трудозатратный процесс. Это огромная работа, начиная от рождения идеи у сценариста и заканчивая тем, чтобы правильные люди эту идею нашли, уговорили кого-то вложиться, а потом его сняли.
Напомним, ранее участница шоу «Новые пацанки» из Новосибирска рассказала о трансформации после проекта.
