Духless 2: дауншифтеры vs стартаперы

Начало фильма не обнаруживает никаких примет русской действительности. Загорелый бородатый парень умело режет волны серфом, выпивает в баре, прохлаждается под пальмами и заводит мимолетные интрижки. Кажется, Макс Андреев — бывший топ-менеджер крупного банка, переживший карьерный и духовный крах в конце первой части, — обрел настоящую гармонию. На этом историю можно было бы закончить, потому что про счастье и покой долго рассказывать скучно. Дауншифтинг всем хорош, кроме отсутствия развития. Вот и случайный знакомый Макса из России, которого герой спас от смерти, призывает его покорять другие волны, которые, по его словам, бушуют сейчас в Москве.

Спасенный Максом неудачник-серфингист, чуть не утонувший в океане, оказался известным столичным инвестором, а волны «новой» Москвы прилетели к безмятежному герою с сфабрикованным против него делом и явственным следом козней отечественных спецслужб. Так Макс оказывается завербованным агентом и сотрудником госкомпании, фильм же прощается с тропическими декорациями и концентрируется на бытописании деловых будней столицы.

Если говорить о сюжете, то к нему предсказуемо есть множество претензий: история представляет собой собрание клише. Схематичные сюжетные связи и менторский тон, с которым декларируются извечные русские беды (пьют и воруют), только подчеркивают нелепость попыток фильма быть возвышенно-серьезным. Бунт Макса против системы выливается в истерику с крушением мебели и пробежкой по ночному городу — такие вот экзальтированные реакции должны разъяснить зрителю, как ужасно обстоят дела в высших эшелонах власти.

Но останавливаться на такого рода претензиях было бы неправильно, потому что Духless — не тот случай, когда упрек в неоригинальности высказывания убивает весь замысел. Ни для кого не секрет, что фильм обращен к широкой аудитории и пытается говорить с ней на языке масскульта. Поэтому разговоры о погрешностях сюжета можно оставить за скобками и сосредоточиться на том, чем фильм интересен и в чем он актуален.

А он гораздо больше, чем предыдущая часть, посвящен мыслям о России. Вектор первого фильма был направлен на душевные терзания персонажа и его внутреннюю эволюцию, личный крах героя был вместе с тем приговором обществу — «московскому гламуру» конца нулевых. Во втором Духless' e Макс более статичен (медитировал на Бали, просветлился?), и это его окружает и захватывает стихия столицы, а не он ее выражает через свои порывы. В итоге мы получаем картинку, которая изображает эволюцию почти пятилетнего промежутка в истории страны— с 2011 года до совсем недавних событий, отсылки к которым с легкостью угадываются во многих моментах. Оба фильма пытаются зафиксировать какое-то сложившееся положение в Москве с яркими приметами времени, при этом не менее важно то, что опускается, обозначенный пунктиром отрезок между двумя точками на оси координат, — то есть то самое время, в которое произошли все изменения.

Изменения значительные и захватывают не только власть, но и ее противников. Оппозиция в первом фильме — это довольно беспомощное и плохо артикулированное желание хоть каких-то перемен, выражающееся в эпатажных формах уличного протеста. В середине 2010-х преобладает конструктивное обсуждение вечных национальных проблем, вера в инновации как панацею от «совка». При этом в фильме проходятся со здоровой дозой иронии и по движению стартаперов, и по идее консолидации бюрократической системы с «молодыми живыми силами». Досталось, собственно, и совкам, и стартаперам.

В то же время можно отметить, что в фильме размываются контуры «авторского» отношения к событиям: с одной стороны некая романтизация героя, который едва ли не Чацкий — спустившись с корабля на бал, принимается крушить устои, с другой — насмешливые интонации в отношении сложившейся системы социальных отношений, русского менталитета, гламура, западничества и чего угодно. Дисбаланс между иронично отстраненным взглядом на околополитическую возню и возвеличиванием этих интриг до уровня драматического надрыва (неслучайно там и мелькают Достоевский и Щедрин) свидетельствует, что авторам не удалось найти отпимальную интонацию в подаче материала, который кусками смотрится лучше, чем в целом.