Вчера в «Пятом театре» прошла творческая встреча телеведущего и автора программы «Намедни», а также документальных фильмов «Птица Гоголь», «Зворыкин-Муромец», «Хребет России» Леонида Парфенова под названием «Намедни и всегда». Вечер прошел при поддержке банка «БКС Премьер» и издательского дома «Проспект» в закрытом режиме.
На встречу с известным историком и журналистом пригласили омских предпринимателей, в силу чего вечер превратился в настоящий светский раут. Желающих задать вопрос Парфенову оказалась масса, и посвящены они были разным вещам: от прошлой и нынешней деятельности столичного телевизионщика до глобальных проблем России, отечественного мира политики, общественного устройства, журналистики как явления, дальнейшей судьбы государства и даже сугубо личных предпочтений Парфенова.
За два с лишним часа гость успел сказать многое. Мы публикуем самые интересные моменты вчерашней встречи для тех, кому хотелось попасть на мероприятие, но все же не удалось.
«Русь! Куда несешься ты? Дай ответ! …»
Когда-то казалось, что Советский Союз ушел. Но на самом деле на все наше поколение он наложил такой отпечаток, что мы поневоле сформированы им каким-то особым способом в тот самый постсоветский период. Мы тащим за собой груз представлений, стереотипов, пониманий, знаний, представлений об этике, эстетике — чего угодно. Представлений о добре и зле, о самом себе, о том, что прилично, неприлично. Все это вышло оттуда.
И вот после нескольких разговоров с Борисом Акуниным я убедился в том, что никуда советское не ушло. Что это матрица. И мы живем в какой-то третьей стране, которая не Советский Союз. Вернее, не совсем Советский Союз. Но еще менее она та Россия, которой мы по недоразумению называемся. Мы взяли название той страны, которая к нам никакого отношения не имеет, потому что никто из нас уже не застал людей, которые в этой стране выросли. Мы не получили прямой эстафеты. Такого вообще в мире не было раньше: три страны в течение одного столетия.
Будущее у России, в общем, такое, как и прошлое — в Европе быть. Нет у нас никакого другого будущего. Даже во времена Советского Союза — причем, мне кажется, это совершенно очевидно. У всех всегда было ощущение, что то, чем там власть живет, — это не то, это не мир, не мы. Было четкое разделение между официальной жизнью, которой надо делать вид, что ты с ней согласен, и пониманием того, что «там они одни брехуны». Выжить Советский Союз не мог — это экономический закон. Жизнь его была искусственно продлена после взлета цен на нефть, после войны Судного дня. А так он загнулся. В последний раз шанс не загнуться и пойти более или менее китайским путем у него был, но тогда у нас уже почти не было деревни, все население было городское.
Про НТВ и исчезновение с телевизионного экрана
Да я в общем никуда и не исчезал. Я появляюсь, делаю фильмы. Выпускаю по одному в год и еще издаю по одной книге в год. Регулярных эфиров у меня нет с 2004 года, после известного скандала. А вообще не смотрю НТВ. Никакое ТВ не смотрю, оно не для меня делается. Когда мне что-то такое важное надо посмотреть — вытягивание щуки, например — это можно посмотреть в Интернете.
Кто в Кремле хозяин и какое отношение имеет к ним Навальный?
Я не вхожу в Координационный совет оппозиции, с Алексеем удалось только поговорить однажды. Ну вообще в Кремле один хозяин. Эти разговоры о конкуренции разных башен — они в воспаленном мозгу. Может быть, по бизнесу у них какая-то конкуренция, но в политическом смысле вряд ли. Судя по тому, что хозяин, у которого ключи от всех проектов [Владимир Путин — прим. Om1.ru], не смеет вымолвить даже фамилию «этого человека» [так называет Навального президент — прим. Om1.ru], то явно никакого отношения к этой кухне он не имеет.
Госпропаганда и начало карьеры в журналистике
Госпропаганда на меня не давит. Она не менялась вообще с того времени, как я ее помню. А своим делом я начал заниматься, когда мне было 13 лет. Я был на всесоюзном юнкоровском слете в Артеке и там я получил диплом «Пионерской правды». И когда так уже все сложилось, когда мне тут же сказали: «Будь им!» — и я уже им стал, то чем же мне дальше следовало заниматься? Жалеть о своем выборе — не жалею, теперь уже поздно жалеть. Хотя мне совестно сказать: я вырос в такой среде, что когда ты поступаешь на факультет журналистики, то тебе скажут: «Ну это чего он о себе думает?! … Это же надо вообще такое удумать? Тоже мне Эренбург нашелся! …»
О политической конкуренции
Я никак не отношусь к Навальному как к роли в обществе. Вернее так: к нему не отношусь, а вот к роли в обществе отношусь. Я не про то, что Навальный хороший, а Путин плохой, или наоборот. Я про то, что «больше поэтов хороших и разных». Про то, что у нас нет и не было политической конкуренции. До тех пор, пока ее не будет, эта сфера госуслуг будет продолжать оставаться абсолютно советской и абсолютно некачественной. У нас базовые монополии есть на прокачку нефти, на торговлю оружием и на политику. И везде у нас не очень хорошо. Или «РЖД», например, чем оно нам так дорого обходится? Почему билет до Череповца из Москвы стоит дороже, чем из Парижа в Ниццу в поезде лучшего класса?
Поэтому я за конкуренцию, чтобы она была реальной. Чтобы были не эти два пожилых усталых клоуна — Зюганов с Жириновским. Но понятно, что это то, что может сменить власть, и власть рано или поздно уйдет, а на ее место придет другая сила. Без этого никак, но это просто состояние архаики политической. Такой, которая просто не достойна европейского народа христианской цивилизации. Так только в Белоруссии. Албании и Молдове по карману политическая конкуренция, а нам нет. Израилю, который воюет все 60 лет своего существования, по карману политическая конкуренция.
Об отношении к президенту
Знаете, это как у крестьян Ясной Поляны спрашивали, как они относятся к Льву Толстому. Они говорили: «Мы имеем право к их сиятельству Льву Николаевичу относиться». Я считаю, что 14 лет — это очень много в 21-м веке. Это чистая арифметика, я пытаюсь избавиться от каких-то отношений. Те, кто застал Леонида Ильича, — он был 18 лет. Это столько, сколько пробудет Путин при исполнении шестилетнего мандата, о котором он уже сказал, что не исключает — а все понимают, что это непременно — что он баллотируется вновь.
Так вот, про Брежнева все думали, что он абсолютно вечен. Нам казалось, что мы все с ним помрем. И собственно, все последующие постскриптумы и постпостскриптумы в виде Андроповых и Черненко показывали, что они все и будут так тихонько умирать, пока не вымрут окончательно. Так что 18 лет в 21-м веке — это ад.
На чужом поле трава… какого цвета?
Я не согласен, что США сейчас более тоталитарная страна, чем наша. Обычно такие выводы делают люди, которые там никогда не бывали. Это как у Жванецкого, который сказал, что Нью-Йорк похож на Гомель. Ну да, это же известно: итальянцы играют на мандолинах, а французы с утра до ночи пьют шампанское. Ну тогда нужно согласиться, что и у нас по улицам скачут казаки в меховых шапках, а мы, как с утра встанем, так без стакана водки день не начнем. Давайте так считать.