Обязанности директора в Большеуковском доме детства сейчас исполняет Людмила Волкова. Ей 69 лет, более 30 из которых она проработала здесь — сначала воспитателем, потом замдиректора. Её предшественник Владимир Володин руководил детдомом 20 лет и уволился несколько месяцев назад. В разговоре с порталом Om1.ru он рассказал, что просто устал от этого места.
Такое же ощущение профессионального выгорания есть и от беседы с Людмилой Волковой, многолетняя карьера которой, вероятно, закончится уголовным делом о халатности. Она пока ещё рассказывает о планах и том, что планирует поменять в системе детдома. Но уже известно, что по окончании разбирательств её отправят на отдых. Кандидатура её сменщицы уже известна, сейчас её утверждают в Минобразования. Об этом нам сообщил компетентный источник.
— Я проработала здесь 32 года, — рассказывает Людмила Ивановна. — Сначала была адаптивная школа-интернат, потом в 2020 году детский дом отделили, школа теперь отдельно. Мы вначале жили не в таких условиях. Это новое здание у нас 17 лет, до этого мы жили в старом. Было очень тесно, даже двухэтажные кровати стояли. Очень многое изменилось здесь. Потом нам построили это просторное, светлое здание. И конечно, как только появились удобства, у детей стало больше возможностей заниматься. Например, есть мастерская для рукоделия. Здесь для детей созданы все условия.
— Раньше подобные случаи были?
— Конечно, нет!
— Уже следователи говорят о четырёх подобных инцидентах.
— Мне об этом ничего не известно. Я ни о чём не знала.
— Ну это глубоко умственно отсталый ребёнок. Неужели такие вещи, если бы они происходили, не всплыли бы когда-то? Опека нашего района, независимо от нас, ежемесячно берёт детей, приходит в группы. Неужели, если бы они выявили такие случаи, закрыли бы на них глаза?
— Может быть, они боятся жаловаться? — интересуемся у Людмилы Ивановны.
— Да на каком основании? Пожалуйста, вы пожалуйтесь. Довели бы до комитета образования.
— А вот эта девочка Маша кого-то ещё из детей обижала?
— Мне неизвестно об этом. Мне и об этом случае было неизвестно. Всё случилось 15-го числа, а я узнала об этом только через пять дней.
— Вот вы говорите, что дети не боятся вам ничего рассказывать. Но при этом о случившемся вы узнали последней. Психолог узнала ещё о четырёх случаях.
— Ну, может быть, дети им что-то рассказали — правду или неправду. Но, в крайнем случае, я об этом не знала.
— А как вы руководите тогда?
— Если бы я узнала, я бы приняла меры сразу же.
— Значит, вам дети не доверяют?
— Потерпевшая девочка Катя прибыла к нам недавно. Она ещё только вливалась в коллектив. Маша её не приняла из-за того, что она сама по себе жёсткая девочка. Возможно, просто видела неприязнь у девочки. Но конфликтов-то не было.
— А стрельба?
— Ну это потом уже. Мы, например, не видели, что была стрельба. Пистолет у неё обнаружили уже правоохранительные органы. Мы-то не в курсе были. Поэтому про стрельбу у нас не надо спрашивать. Я первый раз увидела пистолет, когда его нашла полиция. Где-то она его хранила, прятала.
— В четверых детей стреляли, а вы про это не знали?
— Я даже не знала, что пистолет был.
Туалет, где всё произошло.
— Где произошёл сбой, что вы, руководитель, не знаете про хранящееся в комнате оружие?
— У меня в комнате не хранится оружие. Там есть воспитатель ещё. Я же не могу за всех 40 детей отвечать. У меня другие функции. У меня очень много других вопросов — финансовых, организационных. От воспитателя не поступило жалоб или информации о чём-то из ряда вон выходящем. Я и ночами на телефон отвечаю. Мы, конечно, понимаем, что это ужасный случай. Но он уже произошёл. Ясное дело, мы сейчас сделаем передвижения.
— Получается, воспитатель, у которой девочки были постоянно на глазах, тоже ни о чём не догадывалась?
— Татьяна Сергеевна работает 14 лет. Это добросовестный, грамотный воспитатель. Если бы она услышала, что что-то происходит, то пришла бы на помощь ребёнку. У нас так: она приходит на работу, с двух часов принимает детей. Если деток ещё нет, то занимается бытовыми делами. Потом приходят дети и день идёт по нашему основному расписанию, по режимным моментам.
— По какому принципу воспитанники распределяются в «семьи»?
— По мере того, как поступают дети. Они же не все разом поступают. Есть костяк, где дети проживают по восемь лет. Стараемся этот состав сохранить. Есть детки, вновь прибывшие. Мы тогда группу комплектуем, набираем туда.
— Почему именно Машу решили назначить старостой?
— Да не была она старостой. Тут совершенно иные понятия. Она была членом соуправления детдома и отвечала только за спортивный сектор. Туда входят пять девочек: кто-то отвечает за учебный сектор, кто-то — за хозяйственный, кто-то — за спортивный, кто-то организует праздники.
— И всё-таки девочке дали власть над другими детьми, а правила кто-то ей объяснил?
— Да никакой власти ей не давали! Власть ей давали только в том, чтобы она организовывала спортивные мероприятия. Она спортсменка, занималась волейболом, была записана в секцию. Естественно, она сильная, волевая, бойкая такая. Ради бога, пусть возглавит и работает. Это даже хорошо, что ребёнок как-то перевоспитается. Она же к нам с каким багажом приехала?! Нам же тоже надо как-то с этим ребёнком работать. Мы должны вовлекать её в какие-то кружки, секции, общественную работу. За неё и детки проголосовали. У нас по выходным проходят линейки, где мы обсуждаем, как прожили неделю, какие у нас проблемы и планы.
— Ну вы же понимаете, что дети за неё могли проголосовать просто из страха? То есть, по вашим словам, руководством и воспитателем не поощрялось, что девочка поддерживает дисциплину в группе?
— Да я не видела, чтобы она поддерживала дисциплину…
— Не поддерживала?
— Ясное дело. А зачем? У нас там есть воспитатель, которая занимается дисциплиной. Если и были какие-то проблемы, то шли ко мне. Я спрашивала у потерпевшей девочки, чувствовала ли она, что её не приняли в этот коллектив, она же могла подойти ко мне и сказать: «Переведите меня в какую-нибудь другую семью». Да ради бога, без проблем. Потом только, когда всё это уже случилось, она подошла ко мне и попросила перевести в другую семью, где, как она считает, ей будет комфортней. Сейчас эта девочка болеет, у неё проблемы с легкими, мы её направили по назначению врачей. Она находится в Лесной школе. Как только подлечится — вернётся. Она будет проживать там, где ей комфортно. Это произошло вечером, когда все начали готовиться ко сну. Дети моют ноги, моются перед сном. Воспитатель в это время гладила одежду в бытовой комнате рядом. Там работала стиральная машинка, поэтому она ничего не слышала. Ну моются девочки и моются. Взрослые девочки по 16 лет.
— А хлопки, удары, крики?
— Да какие удары? Неужели были такие удары, что через дверь было слышно?
— Ну вы посмотрите видео. И там же ещё на заднем плане слышно, как Катю обвиняют, что из-за неё теперь закроют группу. Что это значит?
— Никто никогда здесь группы не закрывал. Единственное, если кто-то так ведёт себя, мы ограничиваем в прогулках.
— Даже ваша воспитатель подтвердила, что в наказание за проступок одного закрывают всех — именно дверь в группе, ограничивая в передвижении по детдому.
— Группу могут закрыть, только когда это предусмотрено режимными моментами.
— Сейчас стала просачиваться информация от выпускников вашего детдома. Они рассказывают об ужасных вещах, которые здесь творились. Например, что их в наказание макали головой в унитаз и прочее.
— О нас очень много отзывов — и плохие, и хорошие есть. Сказать можно всё. Я это читала. Я не знаю, как могут вот эти дети… Возможно, специально находили наших бывших выпускников. Я не знаю, у кого была какая цель. Не могу сказать. Такого быть не может!
— Телефоны после случившегося детям оставите?
— Мы имеем полное право после отбоя и до семи утра забирать у детей телефоны. Потому что ребенок должен отдохнуть перед школой. Мы имеем право ограничить их. Они ставят телефоны на зарядку и ложатся спокойно спать. А днём — пожалуйста. Но сейчас выводы, естественно, мы будем делать.
— Вы рассказали о перестановках, которые планируете провести после случившегося. Что именно будете делать?
— Посмотрим. Во-первых, мне надо доукомплектовать коллектив кадрами, потому что Татьяна Сергеевна была одна на группе. Это тяжело — и утром, и вечером. Тут как минимум должно быть два воспитателя, которые будут сменять друг друга. 14 часов подряд — это тяжело.
В Большие Уки не очень охотно едут работать. У нас сейчас педагог-психолог на полставки работает по внешнему совместительству. И вот в этой группе на 34,5 часа у меня вакансия. Татьяна Сергеевна одна, но она же не может детей оставить.
Ранее мы публиковали репортаж из детского дома. Психолог рассказала о том, какие причины конфликта, который произошёл между девочками, назвали ей дети.
