Антон Кудрявцев: Я не стал героем от того, что в одиночку воспитываю шестерых детей

 — Расскажите о том, какие ваши дети сейчас. У кого какие увлечения?

 — Девочки-тройняшки еще маленькие, им исполнилось по три года. Сложно сказать, что им нравится, у них достаточно специфический характер. Они совершенно разные: одна, к примеру, явный лидер, другая — более спокойная. Нас часто люди спрашивают, почему вы их одинаково одеваете. Но их нельзя одеть в разные вещи, потому что они начинают драться, перетягивать вещи друг у друга (смеется). Поэтому приходится покупать одинаковые наряды игрушки, если что-то отличается — все, борьба.

— А мальчики?

 — Младшим, Артему и Даниилу, пять и шесть лет: один пойдет в школу в следующем году, другой — через год. Старшему пацану, Владиславу, уже 13, он любит играть на гитаре, учится в школе. Два года назад он ездил на Кремлевскую елку, выиграл олимпиады по математике, учится без «четверок» — одни «пятерки». Увлекается хоккеем, знает всех игроков «Авангарда». Я иногда с ним хожу на «Арену», а он прямо «горит» этим.

— Он уже говорил, кем хочет стать в будущем?

 — Младший сказал, что будет как папа, то есть пойдет в сферу строительства. А у старшего мысли: «Я стану спортсменом». Я ему говорю: «Как ты им будешь, если смотришь спорт только по телевизору?». Он настолько увлекается спортом, что уже знает их зарплаты.

— А ревность у детей есть по отношению к вам?

 — Нет. Наоборот, у них есть интересное чувство, которого не было у меня, потому что я был единственным ребенком в семье. И родители многое пытались сделать для меня. Купили компьютер, еще что-то, и, видимо, меня это избаловало, и с этим эгоизмом мне до сих пор приходится бороться. Недавно так получилось, что бабушка забрала младшего сына к себе, а мы с двумя старшими оказались в KFC. И мне средний сын говорит: «А Теме тоже надо купить что-нибудь». То есть они понимают, что надо заботиться друг о друге. Думаю, у них формируется братское мышление.

— Это, наверное, вам очень помогает?

 — Конечно. Если с одним заходишь в магазин, то он берет что-то себе, а потом автоматически и другим. Я думаю, это очень хорошо для большой семьи. В небольших семьях, особенно где ребенок один, такого нет.

— Наверняка с мальчиками вам общаться проще. А как с дочерьми?

 — С ними, конечно, сложнее. Пацаны всегда со мной. Когда Аня заболела, девочки почти всегда были с ней. Потом ей диагностировали рак, и дочек взяла бабушка, потому что Ане было тяжело. Когда жены не стало, так получилось, что тройняшки чаще были у бабушки. С пацанами я все освоил: кормить, мыть, собирать и покупать одежду. Ну а девчонки есть девчонки. Ими проще заниматься женщинам. Как-то пошел с тройняшками гулять и даже не знал, как посадить их в туалет. Тут же звоню бабушке, спрашиваю: «Как это все происходит?» (смеется).

— Как вы выбирали имена своим детям?

 — Я не знаю как, но было очень сложно. Когда тройня родилась, нам из больницы звонят, говорят: «Давайте имена детям. У нас они подписаны «Плод-1», «Плод-2», «Плод-3» (смеется). Имен нет, мы в растерянности!». Для одного-то ребенка порой сложно имя найти, а тут надо три. Мы не смотрели значения имен в книгах. Больше, наверное, по звучанию подбирали. Перебрали очень много вариантов, но в итоге остановились на этих (Дарья, Софья и Полина — прим. ред.). Было трудно.

— А вы находились в палате при родах?

 — Нет (смеется).

— А как вы относитесь к присутствию мужчины при родах?

 — Это страшно, я не способен на это.

— Я с вами согласен.

 — У меня даже мыслей таких не было, я лучше дома посижу (смеется). Когда Аня рожала тройню, ей делали кесарево, все девочки — по 1,5 килограмма. Живот был очень здоровый.

— Чему еще вам как отцу-одиночке пришлось научиться в процессе воспитания детей?

 —  Немного научился готовить, но не какие-то особенные блюда — это супы, макароны, яйца. Чаще мы берем что-то готовое в магазине или ходим в кафе. Стричь ногти детям теперь умею, ходить с ними в больницу, мыть горшки. Мне в свое время горшки так надоели, что я младшего сына быстро отучил от него и научил пользоваться унитазом, горшок выкинул (смеется). Я и за квартиру никогда не платил сам, и за садики тоже. Я вообще не знал, как это происходит. Только сейчас начал «втягиваться». Раньше это все делала жена. На самом деле, многим вещам пришлось научиться.

— Расскажите, как проходит ваш день?

 — Утро у нас начинается в 7:00 часов, через полчаса мы встречаемся у подъезда: бабушка выводит девчонок, я с пацанами. Мы грузимся в машину: пятерых везем в садик, а старший сам собирается и идет в школу. Затем бабушка едет на работу, другая бабушка дома, что-то готовит, убирается. Я тоже занимаюсь работой, пока не очень получается. Раньше у нас в районе бизнес был, магазин строительный. Я отсюда пытаюсь иногда ездить, что-то наладить. Иначе справиться нереально. У нас долги появились, приходится работать. Вечером дети играют, делают уроки, и мы готовимся ко сну.

— У детей уже есть свои обязанности по дому?

 — Старший ответственен за вынос мусора (смеется). Но он помогает еще заботиться о младших, иногда забирает их из садика, когда я не могу, помогает с уроками. Нам от этого уже полегче. Но младших убирать игрушки за собой приучить не могу. Постоянно прихожу домой — все в игрушках.

— А чем-то еще своим, помимо работы, успеваете заниматься?

 — Пока мне непривычно без жены, до конца еще в себя не пришел. Каждый день для меня подвиг. Пытаюсь отвлечься от себя, своих мыслей. Когда с семьей уже без Ани ездили отдыхать, то море для меня не море. Десять дней пробыл там — и больше не могу, для меня это тяжело. Пока в жизни только работа, садики, магазины…

— Становилось ли вам в какой-то момент страшно: как я смогу прокормить столько детей и тому подобное?

 — Нет, страшно нам не было. Мы с женой не думали, что у нас будет столько детей. И в роду не было никогда таких семей: у Ани в семье два ребенка, я один был. Думали, что троих вытянем, а потом Аня забеременела, ну а мы же христиане, об аборте даже не думали. А потом УЗИ показало, что там тройня. Мне было страшно лишь от одной вещи. У нас есть знакомые, у них была двойня, и один ребенок родился с ДЦП. Вот в этом был мой страх, ведь всякие патологии чаще бывают у двоен и троен. Я помню, как тогда принял решение, что если, не дай бог, дети у нас будут с какими-то отклонениями, то мы все равно будем их воспитывать, я все равно буду их любить. Мы все делали для того, чтобы у нас больше не было детей. Но Бог дал и, видимо, не просто так.

— Государство, регион, мэрия поддерживают вас?

 — Только пенсия по потере кормильца, детские пособия с надбавкой за большую семью и все. Больше, наверное, не предусмотрено. Нам с домом, будем считать, помогли (о материнском капитале — прим. ред.). А так все.

— Хватает?

 — Так себе. Все равно расходов много. Дети растут с такой скоростью, что только купил ботинки — они уже маленькие. Постоянно надо покупать что-то в садик или школу.

— А незнакомые люди вам помогали?

 — После «Первого канала» появились люди, которые осуществляли разовые переводы. Раньше была большая помощь, когда собирали жене на лечение в Израиле, 700 тысяч тогда накопилось. Вчера с Америки посылка пришла, не знаем от кого. Там были куртки на всех нас, даже на меня. С Германии женщина писала недавно, прислала девять тысяч рублей. Самая большая сумма была от какой-то женщины — 30 тысяч. Не знаю, кто и откуда. Написала мне в «Одноклассниках». А так иногда то 100 рублей переводят, то 500.

— Есть ли у вас какой-то определенный воспитательный принцип?

 — Я сам христианин и очень верующий человек. И христианские принципы морали я, пожалуй, и стараюсь заложить своим детям. В этом мире подобные понятия меняются быстро, мужчины становятся женщинами и наоборот. И я понимаю, что детям надо прививать определенные христианские ценности, вот это мы кладем в основу нашей жизни: куда идти, какие игры, какие игрушки и так далее.

— А где вы живете сейчас?

 — Раньше мы жили за городом, сами построили дом, 270 «квадратов», девять комнат. Когда жены не стало, я жил с пацанами, но было очень сложно: в доме мне все напоминало об Ане, постоянно всплывали какие-то воспоминания, было грустно, а порой невыносимо. И на зиму решили перебраться в город. А мама, которая живет в Омске, сказала, что как раз ее соседка уехала на три года, хотела квартиру сдавать. Вот мы и переехали. Теперь живем в двухкомнатной квартире — очень непривычно после двухэтажного дома. В Москве на «Первом канале» мальчишкам подарили большие машинки, а им даже покатать их негде.

— Выбираетесь ли вы всей семьей на какие-то городские праздники?

 — Когда плохая погода мы в основном ездим в «Мегу», там и детская площадка есть, и на коньках покататься, и мороженое поесть. А летом — парки, детские площадки, машинки, батуты.

— Какой совет вы бы дали родителям, необязательно многодетным?

 — Дети — это несложно, это не бремя. В Библии написано, что дети — это награда от Бога. Я не знаю, чем в жизни заслужил столько награды, но Бог видит. Иметь семью и детей — это здорово. Порой сложновато одному растить. Старшему, к примеру, уже 13 лет, а это такой особенный возраст. Появляются свои хитрости, новые проблемы. Но жизнь для того и есть, чтобы преодолевать эти трудности. Главный совет — аборты не делать, не убивать детей.

— Наверняка вас часто жалеют. Как мужчина, как вы к этому относитесь?

 — Тут дело даже не в жалости. Мне приходит очень много писем, и многие пишут, что я герой. Понятно, что по телевизору меня показали своеобразно. Я думаю, было больше одобрения, чем жалости.

— Вы не считаете себя героем?

 — Нет. А что я должен был сделать: бросить своих детей? Это же не героизм. Я считаю, настоящий герой — это моя жена. Бог дал ей сил выносить и воспитать стольких детей. У нас шесть детей, а дома всегда порядок, наготовлено, все убрано. Всегда красивая, следила за собой. А я простой человек, к тому же мне помогают бабушки. Многие женщины пишут, что тоже остались одни с детьми, и моя история их взбодрила. Из них процентов 80 в возрасте от 25 до 45, от Владивостока до Испании хотели выйти за меня замуж. Одна женщина ради этого предлагала даже четырехкомнатную квартиру. Но я с такими не продолжаю общение.

— Почему?

 — Когда просто предлагают помощь или высказывают слова поддержки — я это принимаю. Но если женщина зовет меня жениться на ней— для меня это пока непонятно. Конечно, я, скорее всего, женюсь еще когда-нибудь, но рассматривать сотни предложений и выбирать — это ненормально для меня.

— Вы готовы к тому, чтобы снова жениться?

 — Да, и я нормально к этому отношусь. Мы об этом разговаривали еще с женой. Помню, когда ей оставалось жить несколько дней, мы ехали по набережной и разговаривали об этом. Понятно, что в 30 лет жить нужно продолжать. Только как понять, кого ты хочешь, кто бы мог заполнить эту пустоту, которая, кажется, останется в сердце навсегда.